Статья иллюстрирует первую половину XIX века, характерную для Российской империи инновационным витком не только в производственной и социальной сферах, но и в духовной. Рост авторитета Русской Православной Церкви должен был проявляться, прежде всего, в лице священноцерковнослужителей, на которых возлагалась ответственная задача по укреплению вверенного прихода. Соответственно, среди прочих вопросов, устанавливалась подробно разработанная Синодальным Управлением система санкций и поощрений, которая противостояла неблагожелательным проявлениям со стороны духовенства. В то же время, эта тщательно продуманная мера воздействия на служителей культа аккумулировала в них как инициативные устремления, так и должный образ жизни.
Согласно толкованию Энциклопедического словаря, консистория (лат. consistorium) – место или помещение для собраний. Это учреждение представляло из себя церковный суд или совет, с теми или иными особенностями, зависящими от организационного устройства отдельных церквей[1]. Причем, ее служащие наделялись полноправием самостоятельного вынесения вердикта в соответствии с гуманностью и тяжестью совершенных проступков. При этом, отменить приговор можно было только с официального разрешения Святейшего Синода, после проведения тщательного расследования совершенного деяния[2].
Томская епархия, представляющая из себя церковно-административный округ, сформировалась в первой половине XIX века, в связи с развитием губернии. Для управления церковными делами была создана Духовная консистория. На этот орган возлагалась сложная ответственная задача по укреплению православной веры, поскольку в далекой от Центральной России провинциальной Сибири царили духовные беспорядки, заключающиеся в упадке нравов, инакомыслии, коррупции. Поэтому в «Уставе Духовных консисторий» тщательно разрабатывалась не столько система обустройства приходов, сколько обеспечение их жизнеспособности в виде перечня санкций, применяемых к провинившимся священноцерковнослужителям на почве нарушения духовной культуры.
На основании «Устава Духовных консисторий» насчитывалось свыше 15 видов наказаний, основными из которых являлись штрафы, лишение права священнослужения и рясоношения, понижение в церковном чине, перевод на другое место службы, отправка в монастырь на исправительные работы, установление негласного надзора, назначение в заштатные служители, временное отстранение из духовного сословия, увольнение без права восстановления, лишение возможности совершения церковных таинств на срок не менее 1 года[3]. Вплоть до 1860 г. достаточно часто применялись телесные наказания в виде 15 ударов розгами и выше, в зависимости от степени тяжести вины. Подобным образом варьировались и размеры штрафов. При назначении исправительных работ, чаще всего в монастырь, срок пребывания нарушителя устанавливался произвольным - по обоюдному согласию главы епархии и настоятеля монастыря. Причем, добросовестно и безукоризненно исполняя возложенные послушания, виновник мог досрочно вернуться к прежним обязанностям. Ввиду широкого территориального разброса приходов, для экономии средств и времени передвижения, приговоренных ослушников, на тех же основаниях часто отправляли в соседний приход на поруки к незапятнанному репутацией священнослужителю.
Духовная консистория имела собственный архив, комплектующийся не только официальными указаниями, переписками между подведомственными приходами и иной официальной информацией, но также рапортами со стороны священноцерковнослужителей, либо жалобами от прихожан. Поэтому сегодня мы можем полноценно представить себе практическое применение указанных санкций. Зачастую, обращают на себя внимание донесения по нарушению субординации. Так, например, крестьянин Василий Голованова, на имя Духовной консистории отправил прошение, «в коем он обвиняет священника села Сибирячихинского Епифания Черепанова в нанесении ему оскорблений словами, нетрезвости, опущении Богослужения…».[1] В другом прошении замечаем, как «сторож при церкви села Новиковского Тимофей Демидов жаловался, что местный священник Михаил Орлов назвал его собакой за то, что он в ночное время не ходил в церковь смотреть время, чтобы бить часы. На ответ, что он не собака, а человек и может принимать Святые Тайны, о. Орлов сказал, что «и собака может сглотнуть Святые Тайны как ты». 19 мая о. Михаил Орлов у себя на дому несколько раз назвал его собакой, а затем сказал «ступай барбоска, благовести ко Всенощной». Затем уже в церкви, стоя перед престолом, сказал «подавай, барбоска, кадило». Младенцев о. Михаил крестит в два приема и всегда с бранью»[2]. Примечательны прошения, касающиеся излишнего своеволия священноцерковнослужителей. На этот фактор нам указывает одно из возбужденных дел, по которому «трапезник села Усть-Искитимского Егор Корнилов жаловался, что состоящий в должности псаломщика священник Иосиф Юрмазов обозвал его свиньей за то, что он не зажег по приказу Юрмазова напрестольных свечей. После же службы, по выходе на крыльцо, Юрмазов посылал его собирать народ для привода к присяге, но когда он отказался исполнять это, ответив, что собирать народ не его, Корнилова, дело, то о. Юрмазов назвал его дураком и мерзавцем»[3].Жалобы направлялись следователю благочиния на проведение дознания, на основании которого членами Духовной консистории с архиерейской резолюцией выносился заслуженный вердикт. Так, применительно к типичным оскорблениям, «по протоколу Томской Духовной Консистории, утвержденному Его Высокопреосвященством, определялосьна первый раз подвергать денежной пене в пользу лиц духовного звания в размере 25 рублей, с дополнительным взысканием на следственные расходы в количестве 19 рублей 55 копеек»[4].
В то же время, каралась несвоевременность отчетов со стороны священноцерковнослужителей, либо подача их несоответствующим образом. В этом контексте типичным проступком оказалось «несвоевременное предоставление для ревизии сборной книги» одним из благочинных священников Шарыпинского села Иоанном Евтюгиным. Оно последовало по причине его безграмотности, а также «упущение и невнимательность к делу интересному, требующему всегда верного порядка и неупущения времени в ревизии…», приведшее к наложению пени в размере 5 руб.[5] Достаточно частыми возникали проступки, связанные с нарушением субординации. Например, при подаче рапорта на имя консистории с просьбой «о разрешении ему (священнику Заозерного села Иоанно-Богословской церкви Симеону Ковригину) священнослужения и переведении его в другое место» был оштрафован на 5 руб. «за то, что он о частном своем деле рапортует по казенному, а не просит как должно». В другом деле этот же нерадивый священник «за присылку к Его Преосвященству незаконного рапорта на лоскуте листа оштрафован 10 рублями»[6]. Для соотнесения размеров штрафов, приведем уровень заработной платы рассматриваемого времени. Святейшим Синодом были утверждены штаты по казенному содержанию, согласно которым, в зависимости от стажа, священник получал месячный оклад в размере от 8 до 15 руб., диакон – от 6 до 7 руб., псаломщик – от 3 до 3,5 руб. соответственно.
Необходимо отметить, что для достойных священноцерковнослужителей применялась система поощрений, выражающаяся пожаловании более высокими чинами и наградами, похвальными листами, элементами церковного облачения, продвижении по службе. Поводом к поощрениям относились длительная безупречная преданность на ниве православного христианства, бесплатное исполнение треб в лазаретах, экономический и нравственный подъем прихода. Для обеспечения такими поощрениями, столоначальником составлялись отдельные списки лиц, представленных к награждению, заверялись личной подписью архиепископа и отправлялись на резолюцию Священному Синоду. Стоит отметить, что, предоставляя преимущество в карьерном росте и общественном признании, финансирование наград не предусматривалосьТакие меры оказались превосходным стимулом к четкому выполнению своих служебных обязанностей и укреплению духовной жизни. Стоит заметить, что каких-либо денежных премий мы не находим, объясняясь, скорее всего, недостатком средств. Наоборот, получая ту или иную награду, лауреат должен был сам из личных средств оплатить удостоенное ему поощрение. В одном из дел данное обстоятельство содержится следующим образом: «в виду отъезда диакона Григория Златовского к сыну своему, священнику Забайкальской Епархии, Томская Духовная Консистория просила таковую же Забайкальскую сделать распоряжение о взыскании с диакона Златовского 20 руб. за Высочайше пожалованный орден Св. Анны 3 степени и внесения их в Казначейство»[7]. В отличие от наказаний, система поощрений широко распространялась не только на священноцерковнослужителей, но и на прихожан, применяя милосердный подход к мирскому населению. Приведем выдержки из резолюции Духовной консистории. Одна из них гласит: «согласно ходатайства Благочинного выдать похвальный лист бывшему церковному старосте села Нижнеозерного Фотию Черепанову с вычетом 1 руб.»[8], по другой замечаем, как «Попечителю Дальне-Пристанской школы грамоты в городе Мариинске мещанину Павлу Алекину уплатить 7 руб. 50 коп. за Высочайше пожалованную серебряную медаль на Станиславской ленте и за бланк свидетельства 1 руб., всего 8 руб. 50 коп.»[9].
Таким образом, Духовная консистория использовала различные методы контроля над приходской жизнью, применяя тщательно разработанную систему наказаний. Сохраняя авторитет православного духовенства, санкции соблюдались неукоснительно, с надеждой исправления нарушителя в сторону благочестия. В другой стороны, была выработана поощрительная политика по широкому кругу вопросов и наград. Примечательно, что за многие из них предусматривалась выкупная процедура в денежном эквиваленте. В целом, консистория добилась своих результатов
Так, по рапорту одного из благочинных священников замечаем, как за «неслужение Литургии в воскресные, праздничные и Высоко торжественные дни, и за невоздержание винопития… послать такового, на основании Указа Святейшего Синода от 7 мая 1797 г. состоявшегося, в… монастырь бессрочно в клиросное послушание, для усмотрения и исправления его в поведении, и коем каждомесячно рапортовать Его Преосвященству, за отлучкою же его церковь и приход поручить ближайшему священнику с получением одной половины дохода, а другой производить семейству того…» . Говоря о тюремных заключениях, необходимо отметить, что в XIX в. существовали специальные монастырские тюрьмы. До 1905 г. Священный Синод заключал в них отступивших от православия и совершивших иные преступления, такие как «дерзкие отзывы о правительстве», «нелепые умствования о вере и Церкви», «пропаганда раскола» и другие . Лица духовного звания попадали в такие тюрьмы наказанием за пьянство, неповиновение епархиальному начальству и другие дисциплинарные нарушения.
[1]Католическая энциклопедия. EdwART. 2011. URL: http://dic.academic.ru (дата обращения: 23.05.2017).
[2]Устав Духовных консисторий. СПб., 1841. С. 12-14.
[3]Там же. С. 103-112.
[1]Журнал заседаний Томской Духовной консистории // ГАТО. Ф170. Оп. 1. Д. 1428. Л. 502.
[2]Журнал заседаний Томской Духовной консистории // ГАТО. Ф170. Оп. 1. Д. 1428. Л. 516 об. – Л. 517.
[3]Журнал заседаний Томской Духовной консистории // ГАТО. Ф170. Оп. 1. Д. 1428. Л. 210-210 об.
[4]Журнал заседаний Томской Духовной консистории // ГАТО. Ф170. Оп. 1. Д. 1428. Л. 516 об-Л. 517.
[6] Дела по указам…// ГАТО.
[7]Л. 301 об.
[8]Л. 564 об.
[9]Л. 449.
Скачать Писарев А_Система наказаний в практике консисторий_2021.docx
